-Я просуществовал полстолетия! Я пережил 11 министров внутренних дел и 27 революций…- а я все еще силюсь разрешить вопрос, который отчеканит на зубок заурядный школьник; дело в том, что я не вижу существенной разницы между удовлетворением полового желания – и физиологическим отправлением…
- Кошмарная параллель, я бы сказал…
- Гм, молодой человек, я искренне сожалею, что вам, коллекционеру новейших истин, непонятно то, что выбрасывание половых секретов – не что иное, как заурядное физиологическое отправление … и в этом свете половая любовь предстает чем-то вроде мучений цивилизованного существа с переполненным мочевым пузырем, попавшего в великолепную и не менее переполненную гостиную, узревшего великолепный унитаз и не имеющего возможности извергнуть в него содержимое своих внутренностей!
……..-Лирика – плод томления человека, не знающего, куда высраться!
…..- Да, да… По крайней мере, в половом влечении я не вижу положительно ничего высокого! Мне лично гораздо более удовольствия доставляет сидение на унитазе после сытного обеда, чем половые наслаждения и ласки самой что ни на есть умопомрачительной любимой, черт возьми! Ннет, господа, уж лучше срать в унитаз и заниматься онанизмом, чем овладевать предметом бешеной страсти, одновременно испражняясь на пол…
Человек не может любить, он может только хотеть любить того или иного человека – и в зависимости от размера охоты - убедить себя в большей или меньшей степени в том, что он действительно любит данного человека! Вот вы – вы совершенно убеждены. Что вы его любите.… Но – представьте себе – вы попадаете под трамвай. Обрушиваетесь с небоскреба или выигрываете 100000 рублей по облигации государственного 3%-внутреннего займа выигрышного займа!..- Как бы вы меня не уверяли, но в данный момент вам такое же дело до него, как моему мизинцу на левой ноге – до эволюции звука и в древневерхненемецком наречии.… Потому что у вас нет, нет времени убеждать себя в том, что вы любите его!
Незнакомые люди вызывают во мне чувство равнодушного озлобления, а все прочие относятся мною к разряду любимых или презираемых – в зависимости от степени лестности их собственного мнения обо мне!
Мне безразличны половые проблемы! Но я с восторгом приемлю любой намек на бисексуальность! Всякое половое откровение вызывает во мне отвращение! Но половые извращения всегда будут значиться в моем сознании как высшее проявление прогресса человеческой психики!
Я не верю в существование людей искренних и принципиальных! Можно уверить себя самого в своей принципиальности! Можно быть принципиальным из принципа! (бык- упрям, а следовательно принципиален!) Но ведь гораздо легче – не менять своих мнений, вовсе их не имея!
Проходил по Тишинской площади.
У цветочного магазина закутанный в платок трехлетний младенец держался за материнский платок и необычайно громко выражал свое восхищение:
-Мам! Смотри – хаесие цветоцки!
Захотелось схватить младенца за ноги и разбить его головой витрину магазина. Зазнобило. Увидел на себе удивленный младенческий взгляд.
- И майсик – тозе хаесый!
Слегка потеплело. Против воли - улыбнулся. Зачем разбивать … голову? Просто – взять за оби ноги – и разорвать. А цветы – пусть живут… Бог с ними.
Остаться тебе одной – значит действительно “подыхать с тоски”. По крайней мере, известно, что человек, мало-мальски умный, оставшись вне общества, бывает все-таки наедине со своими мыслями. Вам же, госпожа пролетарка, поневоле приходится тяготиться полным одиночеством.
-Что это ты на меня исподлобья смотришь?
-А разве я исподлобья смотрю?
-Как на лютого врага…
- Нет, что вы, товарищ секретарь, у меня просто есть одна интересная привычка: на людей, которых я презираю, я смотрю прямо (в глаза); на людей, которых хоть немножко уважаю – сбоку…
- А ты сейчас на меня смотришь как-то и не так, и … не сбоку,… а вполоборота
- Ннну, я просто имею обыкновение смотреть так на людей, которые … недостойны презрения, но и уважения тоже недостойны… Я смотрю так на тех, которых умный человек считает умнее себя, а дурак – глупее себя…
-Какой ты все-таки умный, Ерофеев!
- Нет, товарищ секретарь, я от рождения идиот.
Я, может, для того и еду, чтобы понять: для чего же едут другие… И вообще: для чего входить туда, откуда есть выход…
-Вот ты говоришь: высшие цели.. А ты не думаешь, что существуют умные люди – умные! – а они не понимают, что это значит! Не понимают! Не потому, что не могут!- Не хотят! Зачем мне издыхать ради высшей цели, если она меня не воодушевляет!?
Встань в мое положение. С утра до пяти вечера ты выгружаешь из печи кирпич. Температура 40-50 градусов. Кирпич раскаленный. На улице, если ты даже урвешь полчаса на отдых,- жарко. Работаешь почти голый, глотаешь испарения горячего кирпича – и все время одно и тоже: наклоняешься над кирпичом, берешь, грузишь на тележку, ее отвозят, моментально подвозят другую – у тебя уже кружится голова, грудь жжет, во всем теле ломота, ты ели держишься на ногах – и все равно: наклоняешься, берешь, грузишь, опять наклоняешься…
Ты поднимаешь один кирпич – и знаешь, что за ним пойдет еще 700 штук. Нагрузил семьсот – начинаешь снова. Ты идешь домой – и знаешь, что завтра с утра ты опять с головой залезешь в эту чертову печь и начнешь все сначала. Вечер дается тебе, что бы ты мог подкрепить свои силы, поесть, отдохнуть, а завтра…
- В конце концов, тебе уже ясно, что именно-то в этой печи – вся цель твоей жизни. И тебе совершенно безразлично, вдохновляют ли тебя высшие цели или ты работаешь бесцельно. Тебе все равно, в каком государстве ты работаешь и какими идеями руководствуются твои властители. Тебе совершенно все равно.
Когда-то я много читал, теперь ничем не интересуюсь. Просто я знаю, что ни одна книга и ни одна музыка не выразит моего чувства. Мне нужно произведение, которое выражало бы самые сложные чувства – и одновременно не выражало бы ничего. Да вообще-то мне и ничего не надо.
Все это хорошо: люди издавна так работали, но ведь у нас все это, вместе взятое, без зазрения совести называется счастьем! Единственное, что у тебя остается, - водка, а ты пьешь ее осторожно, крадучись, исподтишка…
- И потом, признайтесь! – у вас конечно же часто бывает едакое неуловимое настроение, даже не “неуловимое”, даже не “неуловимое” – а… “несказанное”… да нет, не “несказанное ” … ну да черт с ним; одним словом – признайтесь, вы часто заявляете, что у вас …. Гм… настроение, не находящее так сказать выражения словесного… А вот я вам не верю! Не верю – и все! Где у вас гарантия того, что ваше настроение действительно “не находящее выражения словесного” – если оно не находит словесного выражения! Потом- само выражение: “не находящее словесного выражения” – это просто отказ от словесного выражения вашего настроения, но никак не его выражение! Значит - нет! Нет у вас ничего! И быть не может! Все эти дамы вашего возраста имеют обыкновение хвастаться эмоциональной неуловимостью! А ваше хвастовство – зауряднейшая стыдливость!
Помните! – Засирание своего человеческого достоинства и откровеннейший мазохизм – в отношении к человеку любимому – дело самое святое!
Если вас оттесняют на исхоженный тротуар, держитесь правой стороны.
Если вы просветляетесь в мыслях – засоряйте свой разум.
Если вы чувствуете непреодолимую симпатию к находящейся в пределах земного вещи, уничтожьте ее.
Если это деньги – сожгите их.
Если это человек – толкните его под трамвай.
Если это дама – привяжите ее к стене и вбейте клин.
Убедите себя, что отвращение – самое естественное отношение к предмету и что на поверхности вашей планеты не должно быть ничего, к чему бы вы чувствовали влечение.
Убедите себя, что гораздо благороднее – мыслить представлениями об уже не существующем.
Если же стечение обстоятельств отрекомендуется вам Роковым для вас самих и вынудит вас покинуть земное, - уходите спокойно, с ясностью во взоре и мыслях.
Уходя, гасите свет.
— — — — — — —
- И сколько вам плотят?
- Мне платят ровно столько, сколько моя родина сочтет нужным. А если б мне показалось мало, ну, я надулся бы, например, и Родина догнала бы меня и спросила: “Лева,тебе этого мало? Может тебе немножко добавить?” – я бы сказал: “Все хорошо, Родина, отвяжись, у тебя у самой ни хуя нету”.
-Так как же обстоит с вашим общим состоянием, на ваш взгляд?
-… Мне трудно сказать… Такое странное чувство…Ни-во-что-не-погруженность…ни-чем-не-взволнованность…ни-к-чему-не-расположенность… И как будто ты с кем-то помолвлен…а вот с кем, когда и зачем – уму непостижимо…Как будто ты оккупирован, и оккупирован-то по делу, в соответствии с договором о взаимопомощи и тесной дружбе, но все равно оккупирован…. И такая…ничем-вроде-бы-не-потревоженность, но и ни-на-чем-не-распятость..ни-из-яего-неизбалованность. Короче, ощущаешь себя внутри благодати – все-таки совсем не там… ну …. Как во чреве мачехи…
- Ни в ком – никакого благородства, никакого степенства, ни малейшего превосходительства. А уж о высочестве, тем более о величестве – и говорить не приходится. Когда я, будучи на воле, глядел на наших русских, я бывал иногда так переполнен скорбью, что с трудом втискивался в автобус.
- Я тоже. Я считаю, что мы немножко недоделаны и недоношены. Но в нас есть заколдованность. Я чувствую это по себе, а сегодня ночью – особенно.
- Ничего, ничего. Доносим, расколдуем, доделаем. А если в ком еще есть полузадушенность и недорезанность, - так это тоже легко поправимо.
— — — — — — — —
“Бог мой, Вечность моя, отчего Ты дал столько печали мне? Томится душа моя. Томится страшным томлением. Утро мое без света. Ночь моя без сна… “Есть ли жалость в мире? Красота – да, смысл - да. Но жалость?” “Звезды жалеют ли? Мать жалеет, и да будет она выше звезд”. “Грубы люди, ужасающе грубы – и даже по этому одному, или главным образом по этому – и боль в жизни, столько боли”. “О, как мои слабые нервы выдерживают такую гигантскую дозу раздражения! ”… “Только горе открывает нам великое и святое”. Боль беспредметная, беспричинная и почти непрерывная. Мне кажется, с болью я родился. Состояние – иногда до того тяжелое, что еще бы утяжелить – и уже нельзя жить, “состав не выдержит”. “Я не хочу истины, я хочу покоя”. “О, мои грустные опыты! И зачем я захотел все знать?”
-Не терзайся, приятель, зачем терзаться! Перестань трястись, импульсивный ты человек! У самого у тебя каждый день штук тридцать вольных грехов и штук сто тридцать невольных, позаботься о них вначале. Тебе ли сетовать на грехи мира и отягчать себя ими? Прежде займись своими собственными. Во всеобщем “безумии сынов человеческих” есть и доля твоей (как ты сладостно выразился) припизднутости.
— — — — — — —
Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы человек был грустен и растерян.
Я вообще замечаю: если человеку по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез, и усилий – он очень дурной, этот человек. Утром плохо, а вечером хорошо – верный признак дурного человека. Вот уж если наоборот – если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение – это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек. Не знаю как вам, а мне гадок.
Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и восходу они рады, и закату тоже рады, - так это уж просто мерзавцы, о них и говорить-то противно. Ну уж, а если кому одинаково скверно – и утром, и вечером - тут уж я не знаю, что и сказать, это уж конченый подонок и мудозвон. Потому что магазины у нас работают до девяти, а Елисеевский – тот даже до одиннадцати, и если ты не подонок, ты всегда сумеешь к вечеру подняться до чего-нибудь, до какой-нибудь пустяшной бездны…
Господь, вот Ты видишь, чем я обладаю? Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по чему тоскует душа! А если б они мне дали того, разве нуждался бы я в этом? Смотри, Господь, вот: розовое крепкое за рупь тридцать семь.… И, весь в синих молниях, Господь мне ответил: - А для чего нужны стигматы святой Терезе? Они ведь ей тоже не нужны, но они ей желанны.
- Вот-вот! – отвечал я в восторге. – Вот и мне, и мне тоже – желанно мне это, но ничуть не нужно!
Ну что ж, я встал и пошел. Не для того, чтобы облегчить себя. Для того, чтобы их облегчить. А когда вернулся, один из них сказал мне: “С такими позорными взглядами ты вечно будешь одиноким и несчастным”.
Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
…я болен душой, но не подаю и вида. Потому что с тех пор, как помню себя, я только и делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг, и на это расходую все (все без остатка) и умственные, и физические, и какие угодно силы. Вот оттого и скушен.…Все, о чем вы говорите мне бесконечно постороннее. Да. А о том, что меня занимает, - об этом никогда и никому не скажу ни слова. Может, из-за боязни прослыть стебанутым, может, еще отчего, но все-таки – ни слова.
А я сидел и понимал старого Митрича, понимал его слезы: ему просто все и всех было жалко.… Первая любовь или последняя жалость – какая разница? Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальства Он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру – едины. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева – жалость.
…Сердце исходило слезами, но немотствовали уста. В итальянцы не понимают, смеются, пальцами на меня показывают: “Смотрите-ка, Ерофеев опять ходит, какой поебанный!” Да разве ж я как поебанный? Просто – немотствуют уста.
Человек уединяется, что бы поплакать. Но изначально он не одинок. Когда человек плачет, он просто не хочет, чтобы кто-нибудь был сопричастен его слезам. И правильно делает, ибо есть ли что-нибудь на свете выше безутешности?
И если я когда-нибудь умру – а я очень скоро умру, я знаю, - умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но не приняв, - умру, и Он меня спросит: “Хорошо ли тебе было там? Плохо ли тебе было?” – я буду молчать, опущу глаза и буду молчать, и эта немота знакома всем, кто знает исход многодневного и тяжелого похмелья. Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души?и затмение души тоже. Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой меньше. И на кого как действует: один смеется в глаза этому миру, другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только еще начинает тошнить. А я – что я? Я много вкусил, а никакого действия, я даже ни разу как следует не рассмеялся, и меня не стошнило ни разу. Я, вкусивший в этом мире столько, что теряю счет и последовательность, - я трезвее всех в этом мире; на меня просто туго действует…
- Кошмарная параллель, я бы сказал…
- Гм, молодой человек, я искренне сожалею, что вам, коллекционеру новейших истин, непонятно то, что выбрасывание половых секретов – не что иное, как заурядное физиологическое отправление … и в этом свете половая любовь предстает чем-то вроде мучений цивилизованного существа с переполненным мочевым пузырем, попавшего в великолепную и не менее переполненную гостиную, узревшего великолепный унитаз и не имеющего возможности извергнуть в него содержимое своих внутренностей!
……..-Лирика – плод томления человека, не знающего, куда высраться!
…..- Да, да… По крайней мере, в половом влечении я не вижу положительно ничего высокого! Мне лично гораздо более удовольствия доставляет сидение на унитазе после сытного обеда, чем половые наслаждения и ласки самой что ни на есть умопомрачительной любимой, черт возьми! Ннет, господа, уж лучше срать в унитаз и заниматься онанизмом, чем овладевать предметом бешеной страсти, одновременно испражняясь на пол…
Человек не может любить, он может только хотеть любить того или иного человека – и в зависимости от размера охоты - убедить себя в большей или меньшей степени в том, что он действительно любит данного человека! Вот вы – вы совершенно убеждены. Что вы его любите.… Но – представьте себе – вы попадаете под трамвай. Обрушиваетесь с небоскреба или выигрываете 100000 рублей по облигации государственного 3%-внутреннего займа выигрышного займа!..- Как бы вы меня не уверяли, но в данный момент вам такое же дело до него, как моему мизинцу на левой ноге – до эволюции звука и в древневерхненемецком наречии.… Потому что у вас нет, нет времени убеждать себя в том, что вы любите его!
Незнакомые люди вызывают во мне чувство равнодушного озлобления, а все прочие относятся мною к разряду любимых или презираемых – в зависимости от степени лестности их собственного мнения обо мне!
Мне безразличны половые проблемы! Но я с восторгом приемлю любой намек на бисексуальность! Всякое половое откровение вызывает во мне отвращение! Но половые извращения всегда будут значиться в моем сознании как высшее проявление прогресса человеческой психики!
Я не верю в существование людей искренних и принципиальных! Можно уверить себя самого в своей принципиальности! Можно быть принципиальным из принципа! (бык- упрям, а следовательно принципиален!) Но ведь гораздо легче – не менять своих мнений, вовсе их не имея!
Проходил по Тишинской площади.
У цветочного магазина закутанный в платок трехлетний младенец держался за материнский платок и необычайно громко выражал свое восхищение:
-Мам! Смотри – хаесие цветоцки!
Захотелось схватить младенца за ноги и разбить его головой витрину магазина. Зазнобило. Увидел на себе удивленный младенческий взгляд.
- И майсик – тозе хаесый!
Слегка потеплело. Против воли - улыбнулся. Зачем разбивать … голову? Просто – взять за оби ноги – и разорвать. А цветы – пусть живут… Бог с ними.
Остаться тебе одной – значит действительно “подыхать с тоски”. По крайней мере, известно, что человек, мало-мальски умный, оставшись вне общества, бывает все-таки наедине со своими мыслями. Вам же, госпожа пролетарка, поневоле приходится тяготиться полным одиночеством.
-Что это ты на меня исподлобья смотришь?
-А разве я исподлобья смотрю?
-Как на лютого врага…
- Нет, что вы, товарищ секретарь, у меня просто есть одна интересная привычка: на людей, которых я презираю, я смотрю прямо (в глаза); на людей, которых хоть немножко уважаю – сбоку…
- А ты сейчас на меня смотришь как-то и не так, и … не сбоку,… а вполоборота
- Ннну, я просто имею обыкновение смотреть так на людей, которые … недостойны презрения, но и уважения тоже недостойны… Я смотрю так на тех, которых умный человек считает умнее себя, а дурак – глупее себя…
-Какой ты все-таки умный, Ерофеев!
- Нет, товарищ секретарь, я от рождения идиот.
Я, может, для того и еду, чтобы понять: для чего же едут другие… И вообще: для чего входить туда, откуда есть выход…
-Вот ты говоришь: высшие цели.. А ты не думаешь, что существуют умные люди – умные! – а они не понимают, что это значит! Не понимают! Не потому, что не могут!- Не хотят! Зачем мне издыхать ради высшей цели, если она меня не воодушевляет!?
Встань в мое положение. С утра до пяти вечера ты выгружаешь из печи кирпич. Температура 40-50 градусов. Кирпич раскаленный. На улице, если ты даже урвешь полчаса на отдых,- жарко. Работаешь почти голый, глотаешь испарения горячего кирпича – и все время одно и тоже: наклоняешься над кирпичом, берешь, грузишь на тележку, ее отвозят, моментально подвозят другую – у тебя уже кружится голова, грудь жжет, во всем теле ломота, ты ели держишься на ногах – и все равно: наклоняешься, берешь, грузишь, опять наклоняешься…
Ты поднимаешь один кирпич – и знаешь, что за ним пойдет еще 700 штук. Нагрузил семьсот – начинаешь снова. Ты идешь домой – и знаешь, что завтра с утра ты опять с головой залезешь в эту чертову печь и начнешь все сначала. Вечер дается тебе, что бы ты мог подкрепить свои силы, поесть, отдохнуть, а завтра…
- В конце концов, тебе уже ясно, что именно-то в этой печи – вся цель твоей жизни. И тебе совершенно безразлично, вдохновляют ли тебя высшие цели или ты работаешь бесцельно. Тебе все равно, в каком государстве ты работаешь и какими идеями руководствуются твои властители. Тебе совершенно все равно.
Когда-то я много читал, теперь ничем не интересуюсь. Просто я знаю, что ни одна книга и ни одна музыка не выразит моего чувства. Мне нужно произведение, которое выражало бы самые сложные чувства – и одновременно не выражало бы ничего. Да вообще-то мне и ничего не надо.
Все это хорошо: люди издавна так работали, но ведь у нас все это, вместе взятое, без зазрения совести называется счастьем! Единственное, что у тебя остается, - водка, а ты пьешь ее осторожно, крадучись, исподтишка…
- И потом, признайтесь! – у вас конечно же часто бывает едакое неуловимое настроение, даже не “неуловимое”, даже не “неуловимое” – а… “несказанное”… да нет, не “несказанное ” … ну да черт с ним; одним словом – признайтесь, вы часто заявляете, что у вас …. Гм… настроение, не находящее так сказать выражения словесного… А вот я вам не верю! Не верю – и все! Где у вас гарантия того, что ваше настроение действительно “не находящее выражения словесного” – если оно не находит словесного выражения! Потом- само выражение: “не находящее словесного выражения” – это просто отказ от словесного выражения вашего настроения, но никак не его выражение! Значит - нет! Нет у вас ничего! И быть не может! Все эти дамы вашего возраста имеют обыкновение хвастаться эмоциональной неуловимостью! А ваше хвастовство – зауряднейшая стыдливость!
Помните! – Засирание своего человеческого достоинства и откровеннейший мазохизм – в отношении к человеку любимому – дело самое святое!
Если вас оттесняют на исхоженный тротуар, держитесь правой стороны.
Если вы просветляетесь в мыслях – засоряйте свой разум.
Если вы чувствуете непреодолимую симпатию к находящейся в пределах земного вещи, уничтожьте ее.
Если это деньги – сожгите их.
Если это человек – толкните его под трамвай.
Если это дама – привяжите ее к стене и вбейте клин.
Убедите себя, что отвращение – самое естественное отношение к предмету и что на поверхности вашей планеты не должно быть ничего, к чему бы вы чувствовали влечение.
Убедите себя, что гораздо благороднее – мыслить представлениями об уже не существующем.
Если же стечение обстоятельств отрекомендуется вам Роковым для вас самих и вынудит вас покинуть земное, - уходите спокойно, с ясностью во взоре и мыслях.
Уходя, гасите свет.
— — — — — — —
- И сколько вам плотят?
- Мне платят ровно столько, сколько моя родина сочтет нужным. А если б мне показалось мало, ну, я надулся бы, например, и Родина догнала бы меня и спросила: “Лева,тебе этого мало? Может тебе немножко добавить?” – я бы сказал: “Все хорошо, Родина, отвяжись, у тебя у самой ни хуя нету”.
-Так как же обстоит с вашим общим состоянием, на ваш взгляд?
-… Мне трудно сказать… Такое странное чувство…Ни-во-что-не-погруженность…ни-чем-не-взволнованность…ни-к-чему-не-расположенность… И как будто ты с кем-то помолвлен…а вот с кем, когда и зачем – уму непостижимо…Как будто ты оккупирован, и оккупирован-то по делу, в соответствии с договором о взаимопомощи и тесной дружбе, но все равно оккупирован…. И такая…ничем-вроде-бы-не-потревоженность, но и ни-на-чем-не-распятость..ни-из-яего-неизбалованность. Короче, ощущаешь себя внутри благодати – все-таки совсем не там… ну …. Как во чреве мачехи…
- Ни в ком – никакого благородства, никакого степенства, ни малейшего превосходительства. А уж о высочестве, тем более о величестве – и говорить не приходится. Когда я, будучи на воле, глядел на наших русских, я бывал иногда так переполнен скорбью, что с трудом втискивался в автобус.
- Я тоже. Я считаю, что мы немножко недоделаны и недоношены. Но в нас есть заколдованность. Я чувствую это по себе, а сегодня ночью – особенно.
- Ничего, ничего. Доносим, расколдуем, доделаем. А если в ком еще есть полузадушенность и недорезанность, - так это тоже легко поправимо.
— — — — — — — —
“Бог мой, Вечность моя, отчего Ты дал столько печали мне? Томится душа моя. Томится страшным томлением. Утро мое без света. Ночь моя без сна… “Есть ли жалость в мире? Красота – да, смысл - да. Но жалость?” “Звезды жалеют ли? Мать жалеет, и да будет она выше звезд”. “Грубы люди, ужасающе грубы – и даже по этому одному, или главным образом по этому – и боль в жизни, столько боли”. “О, как мои слабые нервы выдерживают такую гигантскую дозу раздражения! ”… “Только горе открывает нам великое и святое”. Боль беспредметная, беспричинная и почти непрерывная. Мне кажется, с болью я родился. Состояние – иногда до того тяжелое, что еще бы утяжелить – и уже нельзя жить, “состав не выдержит”. “Я не хочу истины, я хочу покоя”. “О, мои грустные опыты! И зачем я захотел все знать?”
-Не терзайся, приятель, зачем терзаться! Перестань трястись, импульсивный ты человек! У самого у тебя каждый день штук тридцать вольных грехов и штук сто тридцать невольных, позаботься о них вначале. Тебе ли сетовать на грехи мира и отягчать себя ими? Прежде займись своими собственными. Во всеобщем “безумии сынов человеческих” есть и доля твоей (как ты сладостно выразился) припизднутости.
— — — — — — —
Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы человек был грустен и растерян.
Я вообще замечаю: если человеку по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез, и усилий – он очень дурной, этот человек. Утром плохо, а вечером хорошо – верный признак дурного человека. Вот уж если наоборот – если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение – это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек. Не знаю как вам, а мне гадок.
Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и восходу они рады, и закату тоже рады, - так это уж просто мерзавцы, о них и говорить-то противно. Ну уж, а если кому одинаково скверно – и утром, и вечером - тут уж я не знаю, что и сказать, это уж конченый подонок и мудозвон. Потому что магазины у нас работают до девяти, а Елисеевский – тот даже до одиннадцати, и если ты не подонок, ты всегда сумеешь к вечеру подняться до чего-нибудь, до какой-нибудь пустяшной бездны…
Господь, вот Ты видишь, чем я обладаю? Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по чему тоскует душа! А если б они мне дали того, разве нуждался бы я в этом? Смотри, Господь, вот: розовое крепкое за рупь тридцать семь.… И, весь в синих молниях, Господь мне ответил: - А для чего нужны стигматы святой Терезе? Они ведь ей тоже не нужны, но они ей желанны.
- Вот-вот! – отвечал я в восторге. – Вот и мне, и мне тоже – желанно мне это, но ничуть не нужно!
Ну что ж, я встал и пошел. Не для того, чтобы облегчить себя. Для того, чтобы их облегчить. А когда вернулся, один из них сказал мне: “С такими позорными взглядами ты вечно будешь одиноким и несчастным”.
Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
…я болен душой, но не подаю и вида. Потому что с тех пор, как помню себя, я только и делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг, и на это расходую все (все без остатка) и умственные, и физические, и какие угодно силы. Вот оттого и скушен.…Все, о чем вы говорите мне бесконечно постороннее. Да. А о том, что меня занимает, - об этом никогда и никому не скажу ни слова. Может, из-за боязни прослыть стебанутым, может, еще отчего, но все-таки – ни слова.
А я сидел и понимал старого Митрича, понимал его слезы: ему просто все и всех было жалко.… Первая любовь или последняя жалость – какая разница? Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальства Он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру – едины. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева – жалость.
…Сердце исходило слезами, но немотствовали уста. В итальянцы не понимают, смеются, пальцами на меня показывают: “Смотрите-ка, Ерофеев опять ходит, какой поебанный!” Да разве ж я как поебанный? Просто – немотствуют уста.
Человек уединяется, что бы поплакать. Но изначально он не одинок. Когда человек плачет, он просто не хочет, чтобы кто-нибудь был сопричастен его слезам. И правильно делает, ибо есть ли что-нибудь на свете выше безутешности?
И если я когда-нибудь умру – а я очень скоро умру, я знаю, - умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но не приняв, - умру, и Он меня спросит: “Хорошо ли тебе было там? Плохо ли тебе было?” – я буду молчать, опущу глаза и буду молчать, и эта немота знакома всем, кто знает исход многодневного и тяжелого похмелья. Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души?и затмение души тоже. Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой меньше. И на кого как действует: один смеется в глаза этому миру, другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только еще начинает тошнить. А я – что я? Я много вкусил, а никакого действия, я даже ни разу как следует не рассмеялся, и меня не стошнило ни разу. Я, вкусивший в этом мире столько, что теряю счет и последовательность, - я трезвее всех в этом мире; на меня просто туго действует…